1.Знаешь, Боже, наверно, его люблю.
А иначе вот как объяснить – прикасаешься –
и в тебе все взрывается и поднимается,
опускаясь затем к нулю.
Боже, так ли? Я разве его люблю?

Боже, знаешь, попробуй его мне оставить.
Я потом оценю и вернусь – по гарантии.
Буду долго кричать, истерить: «С какой стати?
Сохранила я чек!» - возмещать или банить,
тут решать лишь Тебе.
А пока...
я поранить
так боюсь эту детскую полуулыбку….
Гладить волосы – и пропускать через пальцы –
Я оставить хочу – и самой бы остаться –
побороть ту себя, что потребует сдаться.
Перестать бы грешить, совершать те ошибки,
О которых узнав, он попросит расстаться.

Все не важно. И волосы – через пальцы.

2. Боже, знаешь, я, правда, его люблю. Черт возьми, я люблю его! Это смешно и наивно. Я молю тебя – вот оттого и молю, что сказал как-то кто-то, что ты, там, всесильный. Что умеешь из глины слепить человека, из дерьма – манифест и из фразы – молитву. Оттого я – к тебе. Этот путь семимильный. Но «ты – мне, я – тебе».
Поняла. Сорри. Квиты.

3. И вот не будем проверять меня на прочность.
Здесь лето, кофе, сигареты и работа.
А если чувства все врубить на мощность,
То перебор вулканам, планам, квотам
И политическим кампаниям. Тут вынос.
Дай Бог, чтоб трупа. Но, выходит, все же, мозга.
А было б проще. Кстати, не серьезно…
Я увлеклась. Я не об этом ведь молилась.

4. Ты знаешь, Боже. Я, правда, его люблю.
Или не правда. Тебе лучше знать. Лучше знать.
Только когда он твой мир, твой порог и кровать,
Ждет от тебя – разопнуться или распять,
А ты вздыхаешь: посмел же еще выбирать… -

Всё слишком ясно. Поэтому и молю.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Он нужен ей только в созвонах по ночам.
Когда она, скитаясь по проспектам,
Пропахшая сигарами и летом,
Не знает, как, но точно знает – это
Либо ему, либо, увы, врачам.

Он нужен ей не то чтобы всерьез.
Она могла бы так же – всем прохожим
Сказать, как морщатся, бугристые, под кожей
Спектральности миров, которым все же
Так верит – и которые до дрожи…
Но ведь прохожие сочтут за передоз.

А он смеется – даже снисходительно.
Чуть нежно говорит: «Да ты замерзла?» -
И все ее мурашки, словно звезды,
Внезапно падают. И тают. Слишком просто.
Она молчит. Спонтанно и презрительно.

Он понимает и смеется: «Успокойся.
Киоск чуть дальше». Он то навигатор,
То Библия. То в стену перфоратор.
Ей все равно. Когда она вот так смеется.

Он нужен ей только в созвонах по ночам.
Когда она, уставшая от шума,
Но не уставшая казаться полоумной,
Дань отдавая незаметным мелочам,

Вскочив на мостик, заявляет: «Если прыгну,
Ты прыгнешь тоже?», - он смеется и кивает
Ей в трубку. Но она, увы, не знает.
И смех не так, конечно, понимает –
И продолжает вынимать из ранок иглы.

Порой он принимает роль истца.
Она перебивает: «С какой стати?
Я ведь тебе сейчас звоню не сути ради.
И, раз уж мы с тобой теперь как братья,
То добр будь дослушать до конца».

И он молчит и слушает. И старится.

Пока она внезапно молодеет,
Твердя ему о том, как месяц мается,
Лаская тучи. Как застежка еле-еле
За тонкие чулки, увы, цепляется,
О том, что «мы, наверно, не взрослеем»,
О том, что та, ТА САМАЯ – красавица,
Но, мол, от тупости ее она фигеет,
О том, как ей весна и вишни нравятся,
О том, что, черт, ветровка-то не греет…
О том, что новый парень издевается –
И заставляет чувствовать сильнее…

-
И он, бросая трубку, улыбается….
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Этот Принц застыл на мшистом камне.
Предпочел бы не вытаскивать стрелу.
Оглядел ландшафт боев, спонтанным
Жестом сделал выброс в пустоту,
Десять раз еще перепроверил,
Сбегал и вернулся – ни хрена.
Точно там, без малого сомнения,
Четко так торчит эта стрела.

Отдышался и сказал: «Какого?
Это то, что я всегда искал?»

И Лягушка улыбнулась: «Что же. Клево.
Не ждала. Но ты, увы, попал» ...
читать целиком »

Он ложится на дно. Отворачиваясь к стене.
И во мне зреет суть – в каждой клеточке моей кожи.
Целой сотней отростков: «Похожи», «Едва ли похожи»
И «Похожими будем когда-нибудь».

Я целую его – и во мне зреет суть –
……………………………………………………
А дорожки теряются, если сойдутся, -
Слишком глупым становится, если прижать
Губы к пульсу – молчать, замирая, - и ждать,
Что ритмичные звуки, сдаваясь, собьются.

И, казалось бы, пусть. Но ошибки учтутся..

И мне нравится верить, что мы остаемся
В этой спинке кровати, настенной картине,
Что мы здесь есть одни – в этом гребаном мире,
И что мы никогда, никогда не сорвемся –

И удержим себя. И в себе перебьемся.
..........................................
Он ложится на дно. Отворачиваясь к стене.
Я смотрю в потолок – и мне даже от этого жарко.
Мне пока хорошо даже там, на его мутном дне.
Ролевая русалка – по ножам бы, хвоста так жалко….

Я играю пока. После будет хреновей. Вдвойне.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Да зачем я бегу – есть лишь мы. В полумраке квартиры
И в изгибах дивана. И в весне. Есть лишь мы в целом мире.
Есть лишь мы в этих листьях, еще не раскрывшихся – после.
Есть лишь мы – ты и я. Безгранично. Смертельно. Возле.
_____________Застывая в ногтях, бередящих обивку – нечетко –
_____________Это «мы» зреет жадно, сидит на плече слишком кротко,
_____________Наблюдает…. И жмется в ключицы – прячется.
_____________Это «мы» лишь младенец, не осознавший, что значится
В каждой нотке обоев, в каждой пряди волос на плече –
Это «мы», как ребенок, еще не познавший, ничей,
Неуверенный, зябкий, гонимый от многих порогов,
Этот «мы», изначально побитый, нам тычется в ноги,
_____________Замирает – и ждет. Жадно смотрит, в надежде остаться.
_____________Я киваю ему. И в экстазе сжимаю пальцы.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Не больно больше. Ночь зажата, смята – брошена.
Не больно больше. Все решилось по-хорошему.
Дождь лег на крыши серебристым робким крошевом.
Все, что не спелось, изначально подытожено.

Не больно больше. Кот играет этикеткой.
Не больно больше. «Да, вот так… еще раз… детка…».
Всё исчерпалось до пробоин в грудной клетке.
Дождь лег на стекла – мол, лечить горчичной сеткой.

Не больно больше. Дверь закрылась, шум подъезда.
Не больно больше. Не жена и не невеста.
Огромен мир – и в нем найти тепло и место –
Всего лишь сдаться и допрыгнуть до насеста.

Не больно больше. Пальцы греет зажигалка.
Не больно больше. Не красиво и не жалко.
О двух концах – слишком знакомых – греет палка.

И поскупилась на кинжал твоя русалка.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

Я хочу твоей нежности. Без разговоров, прерывисто,
Чтобы ночь растекалась по телу и полу, так илисто
И так скользко текла бы сквозь пальцы, юлила извилисто,
Как дорога меж гор – и рождала предчувствие цели.
Я хочу твоей нежности. Легкой такой, еле-еле

Ощутимой. Как хрупкая бабочка в центре ладони,
В ее самом сплетенье, затвердевшая краской… до боли
Я хочу твоей нежности, жесткой и мягкой. И верной.
Я хочу твоей нежности. Больше, чем жизни.
Наверное.

Я хочу твоей нежности. Чтобы – в плечо, сдержав стон.
Все равно, кто влюблен. /Да и разве влюблен? Разве он?/
Из неверных причастий, из несовершенных страстей –
Я хочу тебя. Здравствуй. Совершенствуй, лепи – и имей.

Из либидо – на выход… по шее – до пульса – и взлет.
Я хочу тебя. Надо же. Четко и емко. Пройдет.

Это даже не выбор. Это больше не то, что сжигает.
Раньше просто ломало, теперь – из кусков собирает.
Вылепляет, лишь режет ножом по готовому: знает,
Что я верю в итог, задыхаясь уже на прологе.

Я хочу твоей нежности. Это так много. Так много….
© Copyright: Аня Gata Кравченко

В контакте уже выкладывала. И все-таки)...

Мои лавтаймовские мальчики и девочки)
Семья? Ну да, ахах, – по поколениям.
И недопонятость – ускоренно – по времени.
И невозможность/нежеланье «стрелочки»

ПЕРВЫЕ.
Все такие сумасшедшие/вразнос неправильные –
Эмо-всплески и доказательства: не оставили,
Не забыли, ушли, но потом возвращаемся….
Оо, как было давно)) Как же, правда, скучается…
ЛОЛА ...
читать целиком »

Мы с тобой никогда не встретимся. Да и встретились – не узнали бы.
Те безумцы, тогда, на вокзале, в этих, тусклых, уже не светятся.

Мы с тобой никогда не встретимся. Завершается ночь вместе с пачкой.
И земля, словно пес за подачкой, за хвостом своим, вертится, вертится…

Мы друг другом почти не узнаемся, проходя в двух шагах друг от друга –
Сколько можно блуждать по кругу, чтоб потом осознать и каяться?

Мы уже никогда не изменимся – завершенной скульптурой останемся,
Может, льдами лишь - тронемся, сжалимся – и попыткам чужим доверимся.

Мы с тобой никогда не встретимся. И, поверь, это даже к лучшему.
Чтобы вдруг не застыть – ненужными. А на что-то пока надеяться.
© Copyright: Аня Gata Кравченко
Свидетельство о публикации №11204088509

Навіщо залишати на останнє
Мій сум за гірсткою байдужого весілля.
Коли занадто ризикованим прощання
Здаються через хмiль/ або похмiлля.

Коли занадто. Дуже шкода маму:
Вона б так не хотiла, не бажала,
Щоб її доня, нiби iз реклами,
Даремно грала, щоб продати те, що впало.

О мамо! Там лишитися б, де досить,
Пробач менi, пробач… Я сподiваюсь,
Що, коли я з ним – без майбутнього – кохаюсь,
Твiй погляд в дзеркалах мене не просить

Зостатися святою – i на плацi.
Повiр, це пiзно. Це настiльки, мамо, пiзно,
Що вмерли всi принцеси по палацах,
По них там сльози на долонях дзвонять тризну.

Я залишаюсь тут. Не тою будучи.
Затримати б – та нiчого тримати.

О мамо. Вiрити б, що мої зустрiчi
Тебе в майбутньому не так будуть лякати…

______и перевод...______________________________
Зачем мне, оставляя на послед/ок
Переводить в веселье псевдо-грусть.
Рискованы прощанья. Но заметок
В хмелю/похмелье слишком много – и боюсь,

Когда мне слишком. И когда мне жалко маму.
Она бы не хотела, не желала,
Чтоб её доченька, играя, как в рекламе,
Ронялась в пол, чтобы поднять то, что упало.

О мама! Мне б остаться, где мне хватит…
Прости меня, прости… И я надеюсь,
Что, когда я с ним - да, без будущего – греюсь,
Твой взгляд из зеркала не спросит: «С какой стати?»

Не попроси святой остаться – и на площади.
Поверь, мне поздно. Мне настолько, мама, поздно…
Там во дворцах принцессы вместо лошади
И принца забронили пылесосы.

А я вот здесь. И я твоя… до вечера.
И задержалась бы – но нечего держать.

Моя родная, ты прости за эти встречи.
И руки, что осмелились дрожать.
(с) К.А.М. Gata

Моя откровенность в стихах – да не стоило.
Моя откровенность в словах – это фарс.

И мальчик, которому я проспорила,
Смотрела в глаза, под ребром что-то вторило,
Навряд ли б узнал о Нас.

Моя безрассудность проста, словно шлюха и четки –
Моя безрассудность давно сведена к нулю.

Но мальчик, который плясал предо мной чечетку,
Кто знал, что сказать и за что меня трогать – так четко,
Навряд ли б познал – Люблю.

Моя недоученность даже наивна – так правильно.
Моя недоученность многих толкала на шаг.

И мальчики те, что когда-то меня ударили,
Кулак разбивая, жалея, что много поставили,
Опять попадают впросак.

Моя нелюбовь затесалась меж Помню и Верю,
Моя нелюбовь так хрупка, что сломать бы – и бросить.

Но мальчики те, что жевали давно потери,
Глядят в зеркала перед тем, как уйти, хлопнув дверью,
И что-то боятся проседи.

Мой март бьет в виски – и уходит земля из-под ног.
Мой март стонет ветром и тощим котом на крыше.
А мальчик же тот, кто когда-то помочь мне смог,
Кто всю мою гордость по-фрейдовски счел за порок,
И этим, пожалуй, по-фрейдовски и помог,

Спокойно живет. Черт возьми, он сумел – и выжил.


© Copyright: Аня Gata Кравченко
Свидетельство о публикации №112032210874

Этот мальчик застыл между всеми, кто меня, иногда, но слышал,
Кто касался волос, как ветер, ураганом срывая крышу.
Этот мальчик живет не в сердце, может, где-то в углу живота.
Очень вкусно, но много перца. Очень жарко, но не согреться.
И от этого я не та.

Этот мальчик приходит с весною – и поэтому, кажется, - рано.
Он почти что всегда – спиною, но ты знаешь глаза его. Странно.
Он сжимает цепочкой запястья, но почти пристегнул к батарее.
И он слишком похож на счастье. Если б счастье рождалось страстью.
Оттого я в него не верю.

Этот мальчик красиво курит. Я люблю, когда курят красиво.
И в моем животе просто буря томных бабочек в этом дыме.
Он, конечно, совсем не вечен, он мой новый Олимп из карт.
Но я снова на нем беспечна. Я потом пожалею, конечно.
И он, кажется, будет рад.


Этот мальчик под грифом «Хочется» резко вносится в твой бардак,
В твое цепкое одиночество, нацепив запылившийся фрак –
И устроив показ без подсказки. Это бал. Принимай гостей.
И пока не снимаются маски, и пока еще веришь в сказку,
Будь с ним трепетней и смелей.

Этот мальчик - сто мартов и прорубей: окунуться – и сразу замерзнуть.
Этот мальчик – к Марии, голубем. И, как Маленький Принц, по звездам.
А вообще, если честно, обычный. Я по жизни за все плачу.
Но уже записался в личное – и уже не выходит циничной.
И я слишком его хочу.


© Copyright: Аня Gata Кравченко
Свидетельство о публикации №11203159574

Я просто покурю в его прихожей
И помолчу, пуская дым на ветер.
Потом спрошу: «Зачем ты так?» - и он ответит:
«Да потому что мы с тобой большие дети –
Жестокие и нев...енно сложные».

И это бы дало на всё ответы,
Если б моя роль не сводилась к многоточиям,
Не к до конца изведанным песочницам,
А к кофе, виски и всему такому прочему,
Всему тому, что слишком вредно детям.

Мой мальчик, я привыкла, не раскаявшись,
Бросаться в новый омут с головою,
Я знаю, что такое слово «двое»,
Когда меж губ на вкус оно чужое.
Но, несмотря на это, ты мне нравишься.

Ты нравишься мне так, что поджимаются
Колени, рикошетит сердце в ребра,
Что сложно быть живой, не то что доброй,
Что надо бы реветь в прическу Опре –
И перед целым миром лгать и каяться.

Я не хочу курить в его прихожей,
Я глупых не хочу твердить вопросов,
Ведь все настолько незатейливо и просто,
Что страх мой – страх отличницы пред ГОСами.
А он был прав. И в этом мы похожи.


© Copyright: Аня gata Кравченко
Свидетельство о публикации №11203144115

А мне, наверно, уже не обидно.
Держи кулак за меня, любимый.
Психологически я фригидна –
Хоть жми ладонь, хоть стреляй мне в спину.

Подмята собственным чувством долга.
Но, к счастью, весом его согрета.
И у тебя прибывает полку,
А у меня и войны-то нету.

На моих нервах твои печати –
Паучьи лапки щекочут кожу.
Ну что ж, мой мальчик, учись прощать,
Хоть это, правда, бывает сложно.

И та, кто грела твои ладони,
Взяла разряд на себя и сгорела.
И ты почти ведь её не помнил,
Хоть иногда и жалеешь тело.

Её здесь нет – в пустоте квартиры
Мои лишь руки выводят строки.
Мне без неё можно править миром,
Хоть и бывает порой одиноко.

Её здесь нет – не вернулась из комы.
Причины – стыд и проблемы с печенью.
Её грехи нарастают комом/
А мы чужие. Мы с ней не знакомы.
Я здесь одна. И мне, правда, легче.

© Аня Gata Кравченко
Свидетельство о публикации №112030910532

1. Её руки мягки, как шелк. Мои руки – лишь линий сетка.
А вообще, эта встреча – шок. Нам такие джек-поты редко
Выпадают. На Рождество, Валентинов день? День шахтера?
Тем не менее, статус-кво. Не причина для слез и споров.

Так бывает, когда не ждешь, просто жутко хотелось напиться.
А потом – скользковатая дрожь по спине пробегает мокрицей,
Обернешься и отвернешься. Улыбнешься чуть истерично:
Значит, праздник.
И увернешься
от прямого – в упор – как обычно.

2. Мы случайно сегодня вместе, так что я здесь, похоже, лишняя.
И мне надо бы отвертеться – мол, свидание с Элвисом Пресли –
Или повод придумать приличнее.

Он ладони её сжимает, словно ищет в ней путь к спасению.
И в глазах: «Я тебя понимаю, я почти что ворота к раю –
Ты дойдешь, я в тебя слишком верю».

Она хмурится, прядь отдувает. И задумалась. Лоб – на трещины.
Она гладит, а не сжимает. Она терпит, а не бросает –
Черт возьми, настоящая женщина.

Она держит его ладони /я, как прежде, за стенкой из воздуха/
Она тоже всей позой – «Запомни» - в ней достаточно целей и пороха,
Чтобы нахрен взорвать, пустить корни - и заставить его быть олухом.
……………………………………………………………………………….
И уйти… и сбежать мне б стоило. Но мне, словно собачке, остаться
Приказали изгибы пальцев, что ерошат её челки олово.

3. Завершаемся – завершаемся.
Я такой четкий ноль. Оцени.
И за это я даже каюсь.
Да и ты, я смотрю, не стесняешься.
Это значит, мы оба – нули.

4. Все «точечки» на потолке – в расчет - и блиц.
Я проиграла бы на счет твоих ресниц.
Почти старуха – докупай клубков и спиц.
Мы будем жить – Что? Сталинград? Аустерлиц? –
Спросить бы мог – и я б, конечно, не сказала.
Не так глобально.
Очень мелко.
Очень мало.

5. Это все просто свора минут. Дешевая свора минут.
Они лижутся, реют у ног, они просто ждут.

6. Это выдох, волна, песок.
Как теленок по гололеду.
Это выстрел. Удар. И ток.
Неожиданная погода.
Это водка – в расчете – сок.
Да о чем я. Дышу. Курю.

Он целует ее в висок –

И я дальше уже не смотрю.


© Copyright: Аня gata Кравченко
Свидетельство о публикации №11203060476

Внутри меня умирает Кит.
Большой-большой и прозрачно-скользкий.
Он дышит так, словно бы не болит,
Он дышит так, словно просто спит
В солёной луже на старых досках.

Внутри меня умирает кит.

Звенят трамваи, гудят перроны.
Мир продолжается, хоть распят
Гудками сонными телефона,
Живущего по чужим законам –
Сто лет подряд. Сто веков подряд.

Он столь же проклят, насколько свят.

Он столь же сложен, насколько прост.
Кит задыхается, наблюдая,
Как его режут от края до края.
И он почти недоумевает.
Во все прорехи, осознавая,

Внутри меня забивают гвоздь.

А у меня тут вода, как гроздь
Тяжелых ягод: из уст да в уши.
И я её, улыбаясь, слушаю.
И, притворяясь моей отдушиной,
Она по капле гранит мой рушит,

Во мне выдавливая: «не сбылось».

Ты завершаешься горсткой пепла
В моей ладони, бумажный мальчик.
И я от дыма почти ослепла,
И я от дыма почти что плачу, -
Ты видишь слезы лишь, это значит,

Что ты, увы, не заметил пекла.
…………………………………..
Тут всё спокойно, светло и красиво –
Всплакнув на миг, догорает прошлое.

И дай мне, Господи, этой силы –
Запомнить светлым тебя и хорошим.
© Аня Gata Кравченко

1.Верни мне мальчика, которым тогда был.
Верни без смысла, пользы и надежды.
И я забью на всё, о чём ты позабыл,
До детскости, до дури, как и прежде,
Пока ты жил во мне, дышал и истерил,

Скулил во мне собакой, может, волком
Протяжно выл. Просил и о земь бил.
Без толку.

2. Верни меня, зареванную, дерзкую –
Мечтающую жить и испытать
Сто тонн надежды на всей шкуре и, как прежде,
В надежду не поверившую. Бл ...
читать целиком »

Ты закутан в свои амбиции, словно дама в чужие меха.

И почти что дошел до кондиции, хоть рука не дрожит и суха.

Ты несмел, ты зажат, как заяц. Но глядишь, словно загнанный волк.
Её губы шепнут: «Не кусаюсь». «И не каюсь» – её порок.

Оценив, озираешься – круто. Черт возьми, лишь бы кто не увидел.
И у каждого по маршруту. И у каждого стопы сбиты.

В нужном месте и выбрано время. И она улыбается. Жалко,
Что не хватит веленья-хотенья, чтобы сделать её русалкой,

Королевой и Золушкой – сразу вдруг понизится градус и спесь.
Да, не та, в бигудях, что со скалкой, но не лучшая из невест,

Был бы выбор, то к черту б сомнения. В идеале бы расплатиться –
И добить её взгляд стремлением поскорее уйти, смыться, слиться,

Задержаться на сумрачном Невском, подышать и пройтись по воде –
А она заявляет по-детски: «Я не против, но только – где?».

Объясняешь, что не проблема. И от этого глубже копаешься
И, казалось бы, не сомневаешься. Перед кем же тогда извиняешься?

И красивая, правда, красивая. И от этого плюс – и в расход.
И от этого всеми силами поглощаешь в себя живот –

И вновь кажешься теми, рваными, что из прошлого возникают.
Лучше влейся в своё постоянное. Улыбайся – тебя снимают.

Когда это было? Скажи мне, когда это было?
Ночь дёргалась в рамах, ревела белухой и стыла,
Дрожала на пальцах гудками такси, истерила.
Ты ждал, что уйду. Почему же я не уходила?
___________Когда всё закончилось, оборвалось, завершилось?
___________В тот миг всё решилось: легко и вралось, и грешилось.
___________Легко отпустилось. Сбылось? На бокал ведь молилась,
___________Сжигала бумажку, в желаниях путалась –
сбилась.
Когда это было? мы просто сидим на бордюре –
И то, что ты мой, ибо здесь, - круче лучшей из дури.
И ночь продолжалась на кончиках твоих пальцев,
горя сигаретой,
Не требуя оставаться,
Прося лишь продолжить – с минета до хеппи энда.
Легко проскочить тот момент.
Но не будем об этом.
_____________Когда всё бесточилось, вечер играл тротуарами,
_____________Ронял на них снег, нафталином на вечное-старое.
_____________В предсмертной агонии снег разделял по кусочкам
_____________Наш вечер-экстаз, досыпал в оливье, ставил точками
Две тысячи фраз, выбивая их азбукой морзе:
Держись, моя девочка. Если кончать – лучше прозой.
……………………………………………………………………….
Когда это было, рождественского было мало –
Куда там поэта, хватило бы и настроения.
Мне слишком хреново, чтоб села и всё рассказала.
Мне слишком легко, чтоб я помнила вечность об этом.

Он потрогает лоб и предложит позвать мне врача.
Будет долго лежать и, нелепо глазея на шторы,
Отмечать все пылинки. И я прошепчу сгоряча,
Как привыкла. Отличником к смятой в кармане «шпоре»:

Не достанешь, не парься. Но помнишь – она существует.
И от этого мягко. И от этого дрожь по запястьям.
И никто не звонит лишний раз, и никто не ревнует –
И от этого счастье. Или – слабо – подобие счастья.

Тонкий шелк. Легкий жар. И становится даже не важно,
С кем делил он постель и кому о святом твердил всуе.
Потому что «не страшно». И от этого чуточку страшно.
Он уходит под утро. Ты твердишь себе: «Аллилуйя!»,

Прислонившись к стене. И, вразвалку, - варить себе кофе.
Направляясь в свой душ. А потом выходя в свой подъезд.
И не дрогнули скулы – по стандарту вы, в общем-то, профи.
Вы как брат и сестра. Только секс есть намек на и_н_цест.

Он теряется в улицах, Богом заплеванном городе,
Кормит с пальцев сорок, улыбаясь: «А тоже ведь птицы».
Он смеется так искренне. Кажется слишком уж молод,
Хоть и старше тебя. И ему невдомек «утопиться»

И «повеситься». Что там твои эмоватые всплески.
Он на них ухмыльнется, закажет прыжок с парашютом –
И такого бы просто, слишком просто добавить на фрески.
Но его ведь стезя в обходные святейших маршрутов.

Он забрызган слезами твоих драм и «умнейших» из фильмов,
Терпит, смотрит куда-то (о Боже, опять эти шторы).
Он простейшая цель самых-самых дешевых тиров.
Только ты не умеешь стрелять, предпочтя разговоры.
………………………………………………………….
Он потрогает лоб и предложит позвать мне врача.
Я скажу: «Нет, не стоит», - да проще – с тобою. Лекарство.

Да, я только в стихах так могу – извиваться, крича.
А на самом все проще. Проще, чем
попросить
задержаться.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

«Да я ведь милая, нежная, – шерсть торчком. -
Люблю поэзию, Байрона», – все пучком.
«Люблю так дождь, брызги, лужицы, Ялту, Сплит», -

Он улыбается - тужится. Не болит.

Ему хотелось бы дерзкую – и вразрыв.
Но чтоб без грубости, чтоб не дай Бог, на срыв.
Чтоб осторожная, гладкая, чтоб ждала,
Ну, там, Венеру,
к примеру,
-и до светла.

Он улыбается, тужится – хороша.
А мысли кружатся, кружатся – ни гроша
Не стоит пошлость в сознании, думай вверх.
А взгляд ползет вниз… до талии… Как у всех.

«А вот недавно Испания… - стоп. – …Мадрид…», -
Он так старается вникнуть – но не болит.
…Она там мучит, наверно, щипучий лук…
А я вот здесь. И торчу, как подгнивший сук:

Все отвалить бы, но хочется поцвести.
Давай, малышка, ты вправе, свисти, свисти.

И мир огромный, дурацкий зажат в горсти,
Не перестанет вращаться, - хоть до пяти

Сиди и слушай. А смысл совсем не в том.
Она скучает, наверно. Надеть пальто,
Открыть ей дверь, рассказать про хмельную ночь.
«Я вот недавно в больницу водила дочь», -

Охо, а схема меняется. Хотя в чем.
Я, как и прежде, тут в общем-то, не при чем.
…А она там. Интересно мне, с ним ли, без…

Он потихоньку прокручивает процесс -

…И у него там ребенок, жена, упс, мимо.
Почти развод. Феерически пантомима
Всей клоунады ясна. И она греет пальцы
В его руках: Черт возьми, есть ли смысл оставаться?

Хотя, возможно, и есть. Явно брак неудачный.
«Еще я розы выращиваю на даче»… -
И смотрит в дверь. И, сославшись на гайморит,
Уйти планирует. Ведь, черт возьми, не болит.

Он улыбнется – отхлынуло. На ночь глядя
Кружась по городу, снимет тоску и бл*ь.
Она вернется домой и, напившись, уснет,
Гадая, рана ли то, что за час заживет.

Жена давно уже спит, представляя Крит.
И, в общем, все хорошо. Не болит. Не болит.


© Copyright: Аня gata Кравченко

Больше нет твоих губ. Больше нет обжигающей дрожи.
Только морфий подкожно, слишком ложный, мне вводит зима.
Я потом всё пойму. Что всё было не так уж и сложно.
Я потом осознаю, я смогу это сделать – сама.

Я смогу это сделать – и застыну на всех начинаниях,
Осознаниях, мыслях, на впервые открытой тетради.
Ты останешься где-то - в юном и нераскрывшемся марте,
Я все так же тебя буду греть в своих воспоминаниях.

Я устану тебя просто греть – и, свернувшись калачиком,
Прочитаю тебя – от пролога и до послесловия.
Милый мальчик. Никто не поймет, сколько нежности значит,
Выбивает во мне эта фраза. До боли. Я

Слишком много искала и в ладонях твоих, и в подъездах,
Где курила с другими, где тяжел так казался дым.
Я не буду о лишнем. Ни о них, ни тебе. Невеста –
У тебя ведь невеста. А женишься – поговорим.

И когда ты придешь – как к психологу, другу, надежде, -
Я пойму, что бесценно пустое могло что-то значить.
И всерьез, как и прежде, закурив над комком из одежды,
Прошепчу тебе: «Глупый… Я ждала тебя, милый мальчик»…
© Copyright: Аня Gata Кравченко

Не боли внутри меня. Не боли.
Говори со мной ещё. Говори.
Терпкой горечью в висках не дави.
Умирай внутри меня. Не живи.

Ты сгорал, не долетев до земли,
Я ждала тебя, как ждут корабли.
А со временем прошли, отлегли
Все заботы: мол, не лги мне, не лги.

Не играй вином во мне, не ряби.
Если сможешь разлюбить, разлюби.
Если хочешь убежать, то беги –
Лёгким током от руки до руки.

Ты мой роковой обрыв, ты мой край.
Ты мой штиль и ты мой срыв. Ты мой рай.
Если хочешь раной быть, нарывай.
Просто будь со мной сейчас. Не бросай.
© Аня Gata Кравченко

Я заметила, мнят тебя личностью те, пред кем ты когда-то – навзрыд,
Словно тряпкой, своей необычностью терла пол их вчерашних обид.
Я заметила, если босою ты пришла в их завьюженный дом,
Сколь бы после ни слыла пустою, они вспомнят тебя потом.

Я заметила, те возвращаются, кто уверен, что, раз уж придет, -
Если плохо и был смысл каяться, то найдет сразу крест и рот-в-рот –
Наравне с тет-а-тет-ом, - что маяться, на рассвете всегда заживет,
А до свадьбы – «тем паче», красавица. Не м_и_нет, так хотя бы компот.

Я заметила, те возвращаются, у кого сто пудов и грамм двести
За плечами. Жена слишком «старится»: «Двадцать семь, но уже на насесте
Прижилась она, ветхлая курица». Хотя даже борщу, нет, не эти.
Возвращаются… те возвращаются, кто за прошлое есть в ответе.

Возвращаются те, кто подумал, пережил и успел полюбить,
Кто сумел на твоем месте выжить, помолчать, покурить – побыть.
Возвращаются те, кто прОжил, пережил и спонтанно вспомнил:
«А ведь, в общем, была тоже девочка. Ей херово пришлось с любовью».

Хотя даже не это, наверное. Возвращаются те, непознавшие,
Что такое любовь, намешавшие, наболтавшие пресной кашею.
Возвращаются те, кому нежности не хватает под Рождество.
И какая ведь разница, правда же, чье теперь целовать чело –

По-семейному, по-домашнему, впрочем, нежно - почти, как маму.
Все не то. Возвращаются стражи, все такие «путиобамы»:
«Я сейчас совершу поступок – может, в будущем это зачтется».
И не знает, что не вернулся. И испортит, если вернется.

Я заметила, мнят тебя личностью те, кто ищут себя в тебе.
И хоть как простилайся, хоть Гринвичем, хоть Иисусом беги по воде,
Хоть борись и сметай привычности и, как клоун, старайся, смейся -
И шути, и дави необычностью, Тимом Бёртоном труп невесты
Вылепляй из вороньих пугал, - что там, птички молчат и тарятся.

Ты ведь знаешь, зачем так испугана. Не поэтому он возвращается.
© Copyright: Аня Gata Кравченко

1.
А потом мы все вспомним и посмеемся, наверное.
Поздно будет уже поздравлять с этим днем, скажем, Свету.
Но тогда было четко. Потому что, наверное, первое
Отпускание тех, с кем допито и перепето,

Но не договоренное. Впрочем, самой разобраться бы.
У нее-то, казалось, все вечное, все навсегда.
Это классная свадьба была ...
читать целиком »

Её зов/ё/т как и меня. Да мне не важно.
Только слепое, недовыгневшее «страшно»
Скребет, как крыса, жизнь распластана, как холст, -
Сбылось?

И стынут губы, и так просто зреет правда –
Прийти к нему бы, прошептать свое «не надо» -
И новой быть и завершиться, не привстав.
Устав /достав?/.

А она пьет свой черный кофе, верит в Бога,
И я стараюсь его пить, так, понемногу
Я бы – его, как горький кофе. Греть подушку,
Сойти на нет и утвердиться как игрушка.

Привыкла к горькому…ну, кубик рафинада…
Так надо.

Так надо – простыни, взасос – и нежность вихрем.
Так надо – горькое взахлеб – и я привыкла.
Так надо.
Просто переждать Но держит память.
Сама хотела. Получила. Что лукавить.

Минуту думать - и нажать "Отправить"...

© Copyright: Аня Gata Кравченко

А тебе скоро тридцать. Ты делаешь миксы, карьеру.
Ты твердишь о высоком и бьешь, словно лошадь, в порог.
Я же здесь Пакахонтас, прое…а, увы, эту эру.
Воплощеньем того, кем был ты, если б все же не смог.

Ты простой и домашний, когда тапочки бросишь на коврик
И погладишь собаку, и отметишь себе псевдоплюс.
У меня теперь то же. Только ты там кому-то дорог,
А я просто есть я. И за это себя боюсь.

У меня два дивана, бокал и сто глупых фильмов,
Каждый вечер решаю, какой же из них смотреть.
Я моложе на пять. Но такое же, черт, унынье –
Отмерять каждый раз и вычеркивать треть –
Чтоб гореть.

Ничего не меняется, может, себя заступорим?
Отмотаем на три (хотя мне это даже важнее).
Я хочу вспоминать, как в ботинках вода громко хлюпала,
Мол, «овсянка, сэр?», только в два раза нежнее,

Только жестче в три раза. Раздели меня на две слагаемых,
Полагающих, мирно ложащихся и умолкаемых,
Когда просто твои кроссовки отдавали дань жесткому гравию,
А я просто молчала, как ценнейшее из ископаемых.

Раздели и отбрось – это прошлое, хоть и не верится.
Только юные девочки в мыслях могли бы менять.
Я хочу пережить это снова. Я хочу переждать и надеяться,
Что осенние листья умножатся снова на пять –
И заставят меня ненавидеть, молчать. И мечтать.

Я прекрасно все знаю. Никогда ничего не изменится.
Я прекрасно всё помню. И за это б меня распять.

© Copyright: Аня Gata Кравченко

Мне нечем покормить кота. Под одеялом пустота.
А в целом, знаешь, ерунда, что всё проходит.
И я не та, жизнь еще та, а траектория "с моста"
Никак не совпадает с тем, что мне подходит.

Давай представим, что ты бог – Иа сожрет чертополох,
Забудет про подвох – и, ох. Поверит Тигре.
Мне не застать тебя врасплох: ты мастер в лести, ты неплох,
А я здесь изначально лох, ведь я привыкла.

Мне пусто жить: я мастер пить
слова запоем – как же быть –
Они отрава, если слить – цветы погибнут.
Ты – не любить и не дружить, в тебя б прицелиться и сбить,
Да только после задохнусь в своих «постскриптум».

Все «няшки» где-то в двадцати, до герцогов еще пяти
Не хватит мне, как ни крути. А принцы – мимо.
А чести нет, как ни блюди. Ты – на обочине пути,
На паперти, плачь и шути. Актером-мимом.

Мой путь – мой вывих, мой трамплин, на поворотах – новый сплин,
Ты солнце, по натуре – блин. А как иначе.
Ты выбивал из клина клин, был среди гномов исполин,
Я не могла тебя без вин. Не надо сдачи.

Сейчас – вот чем кормить кота? Увы, проблема еще та.
Барханы морщатся у рта. Нет, ты серьезно?
А если честно, - то куда?.. Мой Кай, над этой глыбой льда

Ты сам бы должен уж понять, что слишком поздно.
© Copyright: Аня gata Кравченко

А глотки становятся всё больше.
Как же там вначале было – робко? –
Я вдыхаю залпом смог – и в этой пробке
Как-то больше нечего ловить.
Ты упорно смотришь в бампер мерину,
Черному и нестерпимо грязному.
И в глазах твоих застыло несуразное:
«А неплохо бы его помыть».

Мы банальны и изучены до буков,
До слогов, просты, без оборотов,
Мы с тобой бы не заметили кого-то,
Кто бы сел на наши вдруг места,
Мы считаем дни и мерим датами
Наше ровное, простое настоящее,
А оно порою так навязчиво,
Нависая над перилами моста.

Скоро пробка рассосется, мерин сдвинется,
Ты вздохнешь и сматеришься неосознанно,
Я бутылку зашвырну на заднее –
И все будет, как и было, хорошо.
Мы заученные, выжженные, лишние,
И меняться, несомненно, слишком поздно.
Под одной, давно ползущей, крышей
Главное, чтоб дождик не пошел.


© Copyright: Аня Gata Кравченко

А небо темное, как в песне, с легкой проседью,
Роняет перхоть на ладони мостовых.
Я равнодушно рифмы лью в ладони осени,
Вбивая их своим сомнениям под дых.

В этой толпе сейчас такое одиночество,
Что хочется хоть чем-то оправдать
Свое присутствие сегодня здесь – и точно
Отсутствие стремления сбежать.

А бытовуха есть, увы, уже в потребности
Увидеть звезды в замерзающей грязи.
Смотри на жизнь реальней, к черту нежности,
Грязь – это грязь, как ты ее ни опиши.

Снег, застревая на щеках сухими стразами,
Тихонько лгал о том, что не похож
На предыдущий, что снежинки все есть разные,
Но намекал лишь на отсутствие калош.

И небо простыню на землю бросило –
Земля решила, что фата, - и хороша.
Я неуверенно дарила рифмы осени,
Не стоящие больше ни гроша.