Переворачивал – и начинал с прозрачного.
Какая странность – на подушках все закончилось.
Я по сей день считаю, что невзрачная, -
И этим часто объясняю одиночество.

Подушки перепахли/отстирались.
Какая странность – это больше не есть ты.
Мне по сей день еще такие не встречались,
Чтоб бередили нервы и мечты.

Твои окурки в унитазе не смываются.
Я – пепельницу всю. Смотреть, курить.
Когда такие на пути встречаются,
То проще было б мимо пропустить.

Столкнулись – два состава, пламя, стоны –
Врачи несут тела, ревут медсестры.
А если проще – то хвала немым перронам,
Пустому дыму сигарет твоих и звездам.

Спасибо, мальчик, научил в себя не верить,
Пусть сотни штабелями в ноги сложатся…
Я до сих пор считаю важною потерей –

- и этим часто объясняю одиночество.
К.А.М. Gata

Все закончится здесь. Дальше некуда – дальше пустыня.
Километр вперед – и сгоришь. Так давай остановимся.
Передышка. Скамейка. Ты нервно так куришь – накрыло.
Еще десять минут будет больно. Зато будет чему потом
вспомниться.

У тебя такой взгляд, словно ты завершился на старте.
У меня такой пульс, что я скоро взлечу, как ракета.
Ты обходишь пантерой, но кошки закончились в марте.
Я прекрасный фрейдист – но ведь ты не захочешь
Об этом.


Что искали друг в друге? Две бабочки – пох.. на пламя.
Долетели, познали, что больно, - осели, сдались.
Так неправильно, детка, у бабочек есть наказанье –
Им ведь нужно в огонь. А не хочешь – сиди
И крестись.

Под ресницами взгляд – такой серый, что хочется вскрикнуть
И вскочить, и метаться: всего пять шагов до тебя.
Только бабочки знают, что ранее в воске залипли –
И хотелось бы в пламя, но есть ведь отмаз –
Не судьба.

Ты уйдешь, не спеша. Так спокоен, что зубы – оскоминой.
Помолчу. Закурю как-то нервно – накрыло.
По привычке – к карманам. Мне сегодня везет. Это здорово.

Все закончилось здесь.
И последние деньги - на пиво.

Она положит силикон на стол –
И втянет в ботекс свой пина-коладу.
Я поздравляю – он ее нашел.
Такое чувство, поезд ждал, но вдруг ушел.
Тебе, конечно, побороться б хорошо,
Только туда не надо… Ой, не надо.

Такое кладбище– не знаешь, где кресты.
Наставила уж сотню – что б оплакать?
Ей доллар дашь – и бросится «на ты»,
Еще два виски – и собьет свои понты,
Какой-нить порш кайен – и все следы
Хвостами заметет, чего тут факать…

А может, верная. А может, до светла
Его ждала и образ вышивала.
Тебе непросто осознать – ты не смогла
Ее увидеть. Прокурила/прождала
И ты уж вряд ли идеалом-то была…
Но если стихо о тебе, то ты попала.

Ты дома будешь ждать, переживать.
(*А может, умная, а может, так красива*),
Нет, ты не материшься, только, б…ь,
Назло так многих сможешь нае…ть,
Чтобы осесть и бросить: «Вашу ж мать»,

- Они ведь так же признавали за любимую.

Такая девочка: все нервы сразу в плюс.
Вся кровь от мозга, руки все к карманам.
А что тогда твое слепое «не боюсь»,
А что тогда так горделиво: «не вернусь»?
Сказала, вздернув подбородок – «к черту грусть».
И типа выиграв. А после – только плакать.
…………………………………………….
Она положит силикон на стол.
Ты проиграла, все же выиграв, малышка.
Он приползет потом, слюнявя твой подол,
Он лбом рассекорит твой вечный пол,
Хоть вой. Трибуны встали. Это гол?

Стоишь на поле. Фальшь в зубах. Гордишься?...
К.А.М. Gata

Глобальное чувство юмора и самоуничтожения.
_______________________________________
Нервно попрыгает на углях: «Что, прощение?
Нет, я подожду – у меня тут поезд».
И тут у судей заиграет совесть.
Казалось бы, сгорая на костре,
Отпустит шутку – и взорвутся все.

Толпа застыла и стыдится своей скорби.
Она вздохнет, за сигаретой будет орбит.
Епископ дернется и съежится на кресле,
Сдержавши спазмы в печени и чреслах.
Казалось бы, верни часок назад,
Он смело бросится за ней – пускай и в ад.

И у нее тут тысячи поклонников,
Но каждый приберег томат в кармане.
Тут каждый был спасенным уголовником,
Но раз спасли, то возомнил себя полковником –
И держит пику, чтоб больнее ранить.

Поэт сбежал, а рыцарь вышел шлюхой.
Она докурит, жвачку дожует –
И взгляд метнет, открытой оплеухой,
И угли шуткой, как водой, зальет.
И что сама себя убила – не поймет.

Ее скелет спустя века другой обнимет –
Хромой, горбатый, но с чистейшею душой.
А у нее б спросить героя имя,
А у нее б узнать, что в легких стынет,
И кто герой романа. Хорошо,
А если бы тот рыцарь вдруг вернулся,
И гарцевал здесь на кобыле белой…
Все было бы лирично до предела?
А так не подвиг – умирать так смело…

Епископ достает платок, как нож.
Толпа взревела стопроцентным альтом.
Она не героиня, только все ж

Так до нее не умирали Эсмеральды.
К.А.М. Gata

Это всё случится завтра, ты потом поймешь,
Кто я – безупречный автор или летний дождь.

Это все случится завтра, ты поймешь потом,
Кто я – маленькая фея или снежный ком.

Сильным быть, увы, придется – по цветам лампас.
Кто я, искреннее солнце иль тяжелый сглаз?

Был как брат. В таких и_н_цестах каяться потом.
После этих, детка, стрессов мой дворец – дурдом.

Пропущу маршрутку в шутку - бейся не в себе, -
На гвозде ль застынет куртка – иль петля в гвозде.

Другом осознаешь – морок. Ты не верь дарам.
Кто я – верный ли психолог или вечный хлам?

И когда совсем устанешь, поубавишь спесь –

Улыбайся. Все не важно. Главное, я здесь.
К.А.М. Gata

"Je ne regrette rien. Но я знаю, что никогда больше не буду так счастлива, как в Гонконге шестидесятых на краю Битцевского леса, со счастливой пустотой в сердце и его черным хвостом в руке". (с) В. Пелевин.

Пелевинской лисой скользить по гравию.
Хвостом облезлым заметая суть.
Мне больше века. Я намного больше знаю,
Чем ты твердишь себе, стараясь обмануть.
Я плохо чую, где тебя оставила.
Я вряд ли вижу, как тебя вернуть.

Я плохо помню, что тебя бесило
На всех прессухах и во всех подъездах.
Но верь, мой мальчик, мне вполне хватает силы,
Чтоб, как и ты, ценить твою невесту.

Мне, как тебе, хватает силы, чтоб сжать скулы -
От тика нервного стараясь удержаться.
Я, как и ты, неровно дергалась под дулом,
Но, как и ты, смогла назло смеяться.

Пелевинской лисой прощупать вечность,
Точнее, способ из нее сбежать.
Ты был мне в помощь. Стопроцентно безупречность.
И стопроцентная слепая скоротечность…
И повод пулю, улыбаясь, опознать.

И замереть, вновь став собою, - что за крайность.
Пелевинской лисы следа и нет.
Мой выход в вечность – абсолютная случайность.

Ты улыбнись, сжевав просроченный билет.
К.А.М. Gata

Сухость асфальта. По самое горло – проблемы.
Шла и смотрела под ноги – а может, прогнется.
Больше нет страха, - себе повторяла, наверное.
Важно, не то, что… не то, что… Сплюнь, солнце.

Двери. Подъезд.. Отдышаться. Курить по привычке.
Груды бутылок и шприцев – простой подоконник.
Вот, черт возьми, может, тоже на радостях спиться?
Важно, не это… не это… запомни.

Долго дышать. Чтобы легкие воздухом сперло.
Все позади. Все пройдет. Ты жива – значит, ладно.
Важно не то, что снаружи. Не то, что… Запомни.
Строчки ложатся, как шлюха. Лениво и складно.

Старый подъезд. Мне б понять, и за что мы тут платим?
Хоть бы раз в месяц… хотя бы… ну тут… убирали.
В тусклом просвете окна пес край солнца оттяпал –
И заскулил, убегая, как будто бы ранен.

Сухость асфальта. По самое горло – проблемы.
Груды бутылок и шприцев. Закройся – погубит.
Больше нет смысла. А значит, и боли. Наверное.

Важно, не что они вместе.
Он так ее любит….
К.А.М. Gata

По затяжке – на каждое невыполненное обещание.
....................................
Пересчет прощаний. Недочет признаний.
Отпускаем – и на равных. Но метания
Выдают не сбывшееся ранее.
По процентам не заслуженно – победа.
Нет, мой мальчик, нет тебя – меня тож нету.
Если нет звонка: Приеду вновь к обеду –
Чтобы закусить до боли сигарету.

Значит, завершилось там, где начиналось.
Парадокс: «Мы попрощались?» – «Попрощалась».
Порвалась струной, разведчиком закралось:
А чего ждала? Что обещалось?
Если вспомнить, то до стеба горько.
Твои губы спиртом жгут, лечат настойкой –
Садят органы - не специально.
Не виню. Невинно и случайно.
…………………………………………………..
По затяжке – на каждую боль. И на каждую встречу.
Это время прошло. Мне винить его не в чем.
Ведь оно так старалось.. И правильно – лечит.
Это я тебя в строках своих вековечу,
Пока мозг задыхается, бьется о стены:
По затяжке – на боль, по одной – за измены.
Если б каждую в легкие, каждую в вены,

По затяжке – на всё… умерла бы, наверное.
К.А.М. Gata

Ты бы мог спасти меня, наверное.
Как и кто-нибудь другой. Но ты не спас.
А сама я, а сама я постепенно
Превращаюсь в выбросы из Нас.

От усталости сощурившись и сжавшись
И забыв и думать о Судьбе,
Постепенно становилась старше,
Ни на кромку не приблизившись к тебе.

Дождь размоет стекла скользкой бранью,
Повинит за глупость и уйдет.
Твоя дерзость.. да ничья уже не ранит.
Может, чуточку совсем.. Но все пройдет.

Цели нет. Но есть привычка и свобода.
И, забегавшись, не думать. Даже лучше.
Мне друзья твердят: «Из-за погоды».
Я молчу и улыбаюсь тучам.

Нет преград – да шла б куда послали,
Ведь ничто не держит и не жжет.
Дождь прошепчет, стекла вылизав: «Устали.
Отдохни. До воскресения пройдет».

Шла. Несла. От тяжести прогнулась.
Поборола сто преград в самой себе.
А потом, у самой цели оглянулась.
Вот и всё. А что потом? А стимул где?

Можно отвечать: из-за погоды .
И держать в себе этот секрет.
Только в Мордоре сдыхает тупо Фродо.
А ни Сэма, ни Кольца в помине нет.
К.А.М. Gata

P.S. Девчонки, просьба). Не выкладывайте мои стихи под своим именем хотя бы на ЭТОМ сайте. Как-то слишком жестко)). Ален4ик, это тебе было.

У снежной королевы выходной.
Она взяла его в четверг, чтоб вдруг растаять.
К ней постучался в двери домовой,
Сказал: «Моя красавица, уволь, -
Здесь слишком холодно. Я не могу. Отставить».

«Ну ладно, хочешь смыться – уходи.
Гонцов и гончих, право, слать не буду.
Здесь так заиндевели все пути,
Здесь нет проводки и диванов: не блюди –
Поверь, исчезнешь – не осудят люди».

Поняв, ушел. Пока лениво отвернулась,
Считая сноп оленей… гхм… карет.
И снова дымкой снежной обернулась,
От севера до юга протянулась…
И воровала мальчиков у герд.

Потом вернулась. Все равно вернулась.
Напыщенной, довольной и скупой.
В обнимку – кто-то заколдованный. Беснуясь,
От собственного льда нелепо щурясь,
Шептала: «Я нашла. Он только мой».

Так месяцы прошли в ее беспечности.
Так шли недели, пока Герда не пришла.
Лишь льдинки не хватило в безупречности,
И в Кае не хватило сил для «Вечности»,
Напрасно билась. И не то нашла.

Ушли они. По наковальне – молот.
Так быть должно, ты, Королева, не грусти.
Он жив еще, он, право, слишком молод,
Ему, как домовому, чужд твой холод.
Держи в руках себя. Держи – и отпусти.

У Снежной Королевы – выходной.
Она молчит. И на диване, дома.
Тут все прекрасно, тут кристально все – застой.
Тут слишком холодно, чтоб закричать: «Постой».

Не надо Кая. И уже нет Домового.
К.А.М. Gata

*
А я на фотографиях выгляжу глупо.
Когда пью, сжимаю ли чью-то руку,
Щурюсь… Забываю, что будет вспышка..
Словно тот, у Гюго, озорной мальчишка
Перед выстрелом. Дать бы ему коврижку,
Может, и улыбнулся бы скупо.
*
Я, может, его любила,
А может, врала и себе, и ему.
Такие не роют могилу,
А сразу идут ко дну.
*
Давай накуримся и просто помолчим.
Не признаваясь, не жалея, не виня.
Мы профессиональные врачи –
Психологи для всех, кроме себя.
*
А мне снилось, что мы вот так же стоим на балконе,
Но только не морим, не злимся, не спорим.
И ты обнимаешь меня за плечи,
И мне бы от этого стало легче,
Если б ты сам свою силу понял.

Ласково брызжет листва зеленью,
Я ощущаю тебя щекою.
Если б ты сам свою силу понял,
Я навсегда бы осталась такою,
Я навсегда бы осталась с Нами –
Слабой, растерянной – и губами
Губы брала б неуверенно.
*
Темная комната. Мягкий паркет.
Дым сигарет. Абсолютное «двое».
Это «вдвоем», когда третьего нет –
Странный финал для поэм без героя.

Дрожь в сонном воздухе. И на окне
Кошка бросается взглядом в тупик.
Ей так светло, так светло в темноте…
Теплый фонарь из двух книг.
*
Ветер бился в ставни лошадью гарцующей,
Хохотал, как ведьма на метле.
Становилась нервной и ревнующей.
Оставался самым важным на земле.
*
Перед этим горем – смертная тоска.
Слёзы хлынут из ведра рассерженного бога.
Ото всех отдельна, без конца одна,
Параллелью корчилась дорога.

Потухая, прыгала блесна
Фонарей в прозрачной речке света.
И почти закончилась весна.
Значит, живы все. И будет лето.

А ты когда-нибудь придешь: такой же неожиданный,
Такой же резкий, как вчера был, будешь завтра.
И все на нет сведется: страхи и либидо,
Уснет, как труп, холстами прошлого прикрытый.
Все ничего. Я полотно, ты будешь автор.

Откинешь челку, озаришь мне всю прихожую
Отсветом пряди светло-белокурой.
Скакать бы под дождем и всех бесить прохожих,
Таких банальных, умных и похожих:
У них работа и дела, а я… я дура.

Я не могу забыть, я не стараюсь
Забыть. Нам слишком много нужно будет вместе
Перекрутить по памяти, признаюсь,
Мне было в чем грешить – за это каюсь.
Но ты же извинишь свою невесту?...

А я с подругой встретилась, ну, вроде,
В маршрутке. Знаю – подсказала память.
Она о свадебном – а я все о работе,
Потом дошло, что к приглашению подводит…
Недальнозоркость. Хаус. Чтоб исправить.

А у меня банально. Представляешь,
Ну ничего почти не изменилось!
Я так же помню, как ты засыпаешь,
Как просыпаешься, как ешь, как врешь… Справляюсь,
Раз так уж невзначай все возродилось.

Я тут начну вот скоро полушепотом
С тобой, как будто ты не этот дым.
Воспринимай, как есть. Мне стало опытом –
Мне по ковру ползти к тебе без топота,

Когда придешь… Тогда поговорим.

А я в глаза его смотрела, почти плача.
Один из тех, кто выжил… до сих пор.
И 6 и 5 прошло десятков лет, а значит,
Всё позади. Почти что приговор.

Он на парад прийти не смог. Хотя хотел бы.
Он просто по инерции стихи
Набил, словно швея на «белошвейке».
И прошептал: «Прости нам, дочка, за грехи».

Не поняла сначала. Улыбнулась.
Просила рассказать про зло и взрывы.
А он ушел в себя. По-старчески сутулясь,
Уже винил себя, похоже, за порывы…

А он уже все не расскажет – слишком сложно –
Да сами вы смогли бы рассказать,
Как другу вашему снаряд взрывает кожу,
А вам держаться - дальше… и опять???…

Как нужно биться, - до последнего, до смерти:
За вами вся Россия, вся земля?..
Когда не знаешь, а дойдет ли то, в конверте,
«Мама, я жив. Я буду жив. Я буду. Я».

Когда напомнит запах пороха о нежности,
А потому что только вот вчера
Нашел фиалку, за бомбоубежищем,
Ту, что забыть о прошлом не дала…

Когда рвались снаряды Сталинграда,
И в ожидании застыли купола,
И в погребах молились дети: «Боженька, не надо», -

Он это видел. Я не поняла.

И под раскаты воющих салютов
И звуки майской – разгоняемой - грозы
Скатились по запястью абсолютом
Две капли старческой прожизненной слезы.
……………………………………………
Мы с вами тут ревем, мол, ностальгия.
А он, застыв на миг, годам на зло,
Словно святыню, называл сестрички имя,

Которой голову снарядом отрвало…

****
Это что-то сродни прощанию.
Невдомек обещаниям. Скупо.
Тут последние бьются челом, претендуя на звания.
Тут чисты оправдания.
Глупо.


Ничего. Тут молиться за предков бы, свечи жечь.
А я челку ищу белокурую
Среди сотен почти алкашей, под салют.
И под реквием прошлому. Бесы поют.
И я им подпеваю. Да дура я.

Ничего, что закончилось, где началось.
Там была и гвоздики сложила.
Ничего. Не права я. Тут, право, сбылось.
Только не доглядели. О, силы б нам.

Я уже повзрослела, уже понимаю,
Что сегодня мне славить – искать не дано
И на встречу надеяться (хочешь, под знаменем?)
Боже, как же грешна.
Боже, как же вино
Недопито. Как прошлого след не развеян
По асфальту, по горкам, по вмятинам….

Я сегодня с тобой.
Платонически-веянно,
Платонически-зло.
Я с тобой ненамеренно.
Я сгорю с тобой рядом.
Касательной.

К.А.М. Gata

Я, Гердой, мучаю ворон: «Где выход?» -
И забываю позвонить-поздравить.
А тут такой расклад: тут каждый третий психом
Себя считает, так мешает память.

Тут каждый дергает за ниточки себя же,
Всю суть фиксируя на нервных окончаниях.
И тут в музее на стекле есть: «Грабли. Дважды»
(трижды-четырежды, не суть). А знаешь, важно,
Что мы по-прежнему касторкою – молчание.

Чтобы потом вдруг прорвало до колики,
Потоком слов и извращенной стимуляцией.
Почти что на игле, почти что алкоголики,
За дозу каждого из нас готовы драться,
Продать себя и все, что связано с собой же –
Потом случайно пересечься вдруг на улице:
Рукопожатие (другим не видно) – и придется
Ловить сей кайф, пока другие там целуются.

Уткнуться носом в локти и, колени
Обняв, выдумывать, держаться, вспоминать.
Я - все бы, все бы, слышишь, без сомнения,
Чтобы тебя по-настоящему обнять.

Потом лечиться дикостью прозрения,
По опустевшим стенам – самкой тигра.
Тебе так хорошо – я для тебя везение,
Намек на то, что, мол, не все еще потеряно,
А ты… Ты шрам от слишком тлеющего фильтра.

Держаться нечего. Благодарить – не вышло,
Тут есть болото, за него спасибо лишнее
(я отметаю пафос и молву).
Так что играй, играй пока чуть слышно
Мотивы памяти – я ради них живу.
К.А.М. Gata

Да и зачем тебе, мой мальчик, вспоминать.
Здесь все, как ты хотел – и даже больше.
Такая же просторная кровать,
Будильник так же дребезжит в ноль пять,
Два волка и двадцаха резвых гончих.

Все так же утром выйдешь на балкон,
Разрядишь в поле парочку мушкетов,
И за спиной раздастся: «Пошел вон!»,
Но так похоже на недавний стон,
Что ты вернешься мыслями к крокету.

Да и зачем тебе, мой мальчик, быть слепым,
Романтиком, влюбленным и послушным,
Когда тебя приемлют и таким,
Когда ты ускользаешь, словно дым,
Пока от взрывов ей закладывает уши.

Да и зачем тебе бороться за престол,
Доказывая мужество и корни,
Когда твои и так паркет и стол,
Собаки, фрейлины, и потолок, и пол.
Она слуга, а ты и так на троне.

И прихлебатели столпятся в тесный круг,
Споют про каравай, раздвинут губы,
И в тот момент ты будешь им как друг,
И в тот момент целуй десяток рук
И верь, что они честно тебя любят.

И все, мой мальчик, было б хорошо,
Коль не шалили б не по-детски нервы.
А помнишь, как на трон тогда взошел,

Бастардом преклонялся, но прошло.
А помнишь, был счастливейшим пажом –

И подсознательно мечтал о королеве…
К.А.М. Gata

Чтоб разговор не сводился к чему-то пошлому, как хентай,
Просто в глаза смотрю, на сегодня довольно страха
(Герда в сугробе рылась: Оттай-оттай!
Кай в стороне курил. Прикольнулся Кай),
Может, Би-2? Ненавижу Ивана Баха.

Чтоб ты не вдалбливал мне все морали свои в затылок,
Просто подсяду ближе: не мат, но шах, на…
(Хоть бы одну розетку – здесь столько вилок!
И указатель потверже – в одну из развилок)
Может, Пелевина? К черту Риккардо Баха!

Чтоб ты не нес свои слабости мне на блюде:
«Чайкой летать бы выше, но голы плечи»…-
(Я бы тебя послала – никто не осудит.
Но я тогда той самой, из Баха, буду).
И умираю со скуки, пока ты лечишь.

Вот бы меня не сорвАло вдруг, не раскололо,
Мол, перестань, мои нервы давно навынос,
Я фокусирую слух на последнем слове.
Я – до тебя – таких… неплохая школа.
Так почему ничерта же не изменилось?!
………………………………………………..
Чтоб разговор не сводился к чему-то пошлому, как хентай,
Лучше сейчас разойтись. По возможности, даже навечно.
(Герда топор вытирает. А где же Кай?
Герда поищет дальше – девчонкой-пай)

Чайкой летать бы выше. Но голы плечи.
К.А.М. Gata

Останься. На минуту, но останься.
Дрожащей в моих пальцах сигаретой.
Когда сомненья – ложь, и грех бы прикасаться,
Останься предвкушеньем света/лета/
Запрета. Выдохом и вдохом повторяйся.
Руки пожатьем меряй пульс и делай ниже.
И в своей слабости признайся и покайся,
На шаг/на день/на прошлое став ближе.

Играй – и, заигравшись, не сдавайся,
Когда game over надоест – грузи по новой.
Останься. Умоляю я, останься, -
Сном летаргическим, смертельным раком, комой,
Не важно, чем, но когда буду я на грани,
Когда увижу свет в конце тоннеля,
Я буду верить, что мне Бог тебя оставит,
Иначе для чего бы я колени
Сбивала. И, оставшись не у дела,
Я осознаю, может быть, сминая пальцы,
Что слишком многого тогда всерьез хотела.

Ну а сегодня не об этом. Будь. Останься.
К.А.М. Gata

А у меня все хорошо и даже весело.
Свадьба не скоро – значит, точно заживет.
Я не дострою никак в небо эту лесенку
И потому предпочитаю самолет.
И улыбаюсь, чтобы скрыть следы досады.
Все будет ярко. Даже больше – уже есть.
Билет обратный? Что вы, девушка, не надо,
Я сэкономлю. Я надолго здесь.

А у меня все так отлично, что не хочется
Из этой пропасти ну просто ни на шаг.
Я стала слишком ненавидеть одиночество.
И даже не за что-то. Просто так.
Здесь так уютно и безумно по-весеннему,
Что все равно, с кем целоваться и с кем пить,
Кто почитает мне Сереженьку Есенина,
А кто попросит все стихи забыть.

А у меня тут чумовое обострение.
Мне все равно – в лицо или в тетрадь.
Прийти, сказать: «Подвиньтесь, дядя Ленин,
Мне можно с вами тут в тенечке полежать?»
Такое чувство, что мой череп набит ватой –
И тараканы в ней вершат такой апгрейд!
Оно само пришло! Не, я не виновата.

Такой себе психоанализ, доктор Фрейд…
К.А.М. Gata

В этом северном марте так просто упасть с крыш, как капля.
Раствориться в асфальте, не умея остаться замерзшим.
В этом северном марте легко – журавлем к своей цапле
Пробежать кирпичами по затылкам случайных прохожих.

В этом знойном апреле так просто осесть наболевшим.
Тем, к чему возвращаются, чтоб покурить – и молчать.
Так легко – проскакать по лесам обезумевшим лешим –
И на дно всех болот, словно ил. И молчать.
И молчать…

И напрасно весна показалась чудовищно ранней.
У нее слабый привкус, но в голову бьет самогоном.
Поиграли, как дети. Заигрались в «Ну, кто кого ранит» -
И остались дрожать у обочин безлистными кленами.

Залиствит скоро май. Настрочит сто записок на крышах.
Захлюпочет в подошвах, раскроит это небо дождями.
Мне был задан вопрос: в переделке, мол, кто из нас выжил.

Знаешь, мне все равно. Мы, как прежде, остались друзьями.
К.А.М. Gata

Если мне вдруг случится «сполнА»,
Если сдамся я, поздно иль рано,
Если я, пригубивши до дна,
Запасусь вдруг терпеньем с приданым,

Если мне вдруг случится загон –
И фатою прикрою несчастья,
Я хочу, чтобы ты полигон
Защищал своей грудью – на счастье.

Если мне вдруг случится побег,
Я хочу, чтоб стрелял, даже в спину.
Чтобы тряс за плечо: «Человек
Мой родной, я же есть твой любимый!»

Если я засмеюсь вдруг в лицо,
Истерично и, да, справедливо,
Я прошу, - продержись молодцом:
Не сдавайся, стреляя мне в спину.

Если вдруг ты поймешь, что права,
Улыбнешься, сожмешь крест в ладони,
Я хочу, чтоб горела трава
Тех полей, где меня еще помнил.

И сжигая военных и штатских,
Вновь придумай себе, что ты мстишь.
Я бы все разрешила по-братски.

Зря стрелял. Я бежала, малыш...
К.А.М. Gata

А кошка спит на стуле. Ей так легче.
В балкон сорваться, - долго помнить - но уснуть.
И ей уже не давит город плечи,
Нелепо в кровь испрыскивая муть.

А кошка спит. Ей невдомек то, что случилось.
И невдомек, что не случилось ничего.
Длиннющими усами шевелилось:
«Мурр, не судьба», - «Мурр, - сука, - не дано».

А кошка спит, там, на педали тормоза.
А кошка все блокирует посты.
Она до боли заунывным голосом
Орет на крышах, подчеркнув следы.

Стоп. Кошка спит. Беги, пока не палевно.
Сжигай себя, чтоб даже запах не узнать.
Перерождай родившимся вновь Сталиным
Ее страну – и умирай опять.
Что было лучше бы – осудят поколения.
Тебе бы править, пока силы есть на это.
И пока кошка спит, ты снись ей, без сомнения,
Невольным рыбным запахом - и летом.

И Штирлицем вдруг становись, героем.
И, зомби, побеждай и порти мир.
Ведь кошка спит. Ты для нее законный.
Пока ты в снах, ты для нее кумир.

Постскриптум - сигарета на диване.
И кошка спит. И ей, наверно, все равно.
Ты ей не снишься. Обещаю я заранее.
Кошка не помнит. Кошке, право, не дано.

.. но кошка спит...
А значит, в четком гравии
Твои следы помечены давно.
К.А.М. Gata

Измени мою жизнь. Вот такая вот я, вот – она.
Измени ее суть, и меня параллельно – на вдохе.
Измени мою сущность. Но оставь мне при этом меня.
Чтобы я оценила – от «отлично» до «искренне плохо».

Измени мои взгляды. Каждый шаг приближает к трамплину.
Я искала Любовь – неспроста потеряла тебя.
Измени мои мысли: я по-прежнему верю, что в спину
Только трусы стреляют. И, если дополнить картину,
Ты так жалостно мнешься, что мне почти жалко себя.

Измени это тоже. А хотя, если честно, не стоит.
Я на пошлость купилась, а значит, мне с ней и гореть.
Пусть так глупо рыдал ангел мой, но зато он запомнит,
Как в плечо его била: «Крылатый,
Не бойся, он шутит.
Чисто всё, как Байкал. Он его просто палкою мУтит.
Не дрожи за меня. Умоляю, не стоит реветь».

И не стоит меня утешать. Я сильна, как пророки,
Как Самсон, - умереть за идею. Не суть.
Пусть, вина нахлеставшись, замрут в исступленьи те боги,
Что смогли наши жизни, за пару монет, но продуть.

Измени наше прошлое. И плевать, что тебе не под силу.
Ты потом, сотню лет пережив в опустеньи миров,
Вдруг поймешь: я смеялась, я даже не то чтоб молила:
Просто выход искала. Хотя это понятно без слов.

Ничего и не сделал. Предсказуемо. Глупо. Правдиво.
Да и я не ждала, просто что-то внутри там, пойми,
Умоляло, хлестало, невидимой грешною силой,
Задыхалось, шептало: «Ну что ты.. ну что ты, любимый,
Я же, помнишь, тебя в тот момент так отважно просила,
Так нелепо просила, все зная:

Судьбу измени…
К.А.М. Gata

А у весны еще нет банта в волосах,
Она крадется вдоль дороги светлой грязью,
Тревожной каплей застывает на губах,
Подернув раны тротуаров скользкой мазью.

А у весны еще нет голоса совсем,
Она молчит, таясь в холодном ветре –
Отрикошетив от кирпичных стен,
В сухих фонтанах разбивается монетой.

А у весны еще нет сил, чтоб бег начать,
Она, уставшею и сонной, на скамейке
О чем-то будет неуверенно молчать,
Любуясь, как бегут к подножью змейки

Холодных слез отчаянной зимы.
Но мир чихал на слезы - и на зиму.
Авианосцами взлетают воробьи,
Взрывая снег, как Нагасаки с Хиросимой.

А у весны еще в запасе нет надежды.
И может, и не будет. Если б знать.
Но я зачем-то к ней наивно, как и прежде,
Подсяду на скамейку, помолчать.

И воробьи, врага прославив поражение,
Стартуют в горизонт свой вечный кросс.
Мне кажется, что это возрождение.

И пусть ценой чьих-то последних слез.
К.А.М. gata

Ничего не говори. Застынь на сутки.
В моих ржавых лабиринтах – пустота.
Ты бы мог бежать собакой – мои утки
Слишко медленно взлетают.
Это да…

Ничего не замечай. И моя слабость
Затеряется в окопах, не беда...
Ты бы мог стрелять впритык – и это радость.
Но закончились патроны. Что за гадость,
Утка странно победила.
Как всегда.

Ничего не обещай. Мои побеги
Завершились там, на первом шаге.
Бесконфликтно приближаюсь – гимн Карнеги.
В моем жанре, в беспричинно-терпкой неге,
Так вот, задыхаясь, из отсека
В море вспрыснуться, как в пустошь – из ГУЛАГа…

Ничего не сделать здесь – всё оправдания.
И не важно, кто из нас с тобой замрет,
Если тот, второй, не выдержит заранее,
Если тот, второй, отыщет оправдание…
И умрет. Пусть подсознательно, - умрет….

Ничего не изменить. Все будет лишним.
Нам с тобой не делать рифмы и детей.
Мы с тобою обязательно напишем
То, что чувствуем, что в вое ветра слышим.

И не смей забыть меня. Не смей.
К.А.М. Gata

А твое малодушие – это сидеть на двух стульях.
И двух зайцев догнать не получится, как ни беги.
А твое малодушие – это мы оба продули
Пару сотен идей, пока зайцы доели круги.

Мне плевать. Я устала. Я слишком устала от этого.
Мне плевать на тебя (хотя вру), но поверь, я смогу,
Я сейчас вот возьму, докурю, черт возьми, сигарету,
И тебя с ней не станет. И я так хочу – я не лгу.

Как меня все достало – и трусость твоя, и ломания,
Как меня заебала в конец вся пурга нежно-пошлая.
Если хочешь – живи. И побейся в свои же желания –
Может, вспомнишь, под старость. Когда вспомнишь
все свое прошлое.

Я сейчас не хочу. Мне довольно. И, знаешь, от силы,
Я могла бы поклясться, что даже самой вот смешно,
Что я, словно ребенок, вот так называла любимым
Горстку грязи за то лишь, что мне было с ней хорошо.

Да и есть. Да, и было бы. Только тебя не коснется.
Да и мне все равно. Если мы - карандаш, – в корень сточено.
Не хочу.. не хочу продолженья! И пусть не вернется!

Это значит – прощай. И, увы, это значит –
Закончено.

p.S. хочешь это сделать - сделай. Не обязательно стихами. Просто сделай это).

Так что мне сейчас, о мой Бог, обложиться минами?
Вдруг стать лесбиянкой? Уехать в закрытый город?
Чтоб вдруг у тебя появился, в конце концов, стимул
Чего-то добиться, ты любишь расходовать силы
Впустую.. так что мне сейчас – подарить тебе повод?

Мне вдруг выйти замуж, родить сразу тройню? Однако!
Тебе станет вдруг интересно – ты любишь проблемы.
Да только не честно! Что я получу? Сотню знаков?
Все тот же маразм до утра, лишний повод заплакать?
И шрамы в добавку к десятой за нОчь сигарете???
Так это не надо. За это и так ты в ответе.

Так что мне сейчас, вдруг отважиться жить себе дальше,
Смеяться взахлеб? Делать вид – ничего не случилось?
Я слишком и так уж по горло в пошлящей фальши,
Я слишком и так наблюдала, как мы стали старше,
А не изменились… Прости, детка, не изменились!

Так что нам сейчас??? Разойтись, как друзья, по-хорошему?
Друзья, блин, общаются, а не приходят раз в месяц!
Друзья и не знают все то, что меж нами пошлое,
Друзья затыкали бы уши, о да, мой хороший,
Друзья бы за это давно бы меня повесили….

А я написала записку, ножом на стиралке.
«Прости меня, мама, я тут порезвилась малость.
Я тут не сумела костер развести зажигалкой,
Колеса зашкалить, напрасно ломая палки,
Да ладно, на третьем споткнулась, - виновна скакалка.
Ну, в общем, прости, твоя дочь – охеренно бездарность».

А в целом, забей и живи (ну куда я стараюсь!)
Ты цел, - пирамида Хеопса – к чему моя дрожь.
А я так ломаюсь, я так, моя детка, здесь каюсь,
Я так из себя выжимаю, что даже стесняюсь….

А ты никогда.. никогда. Никогда! не прочтешь.
К.А.М. Gata
P.S. Это бред. Это пройдет. Извините.

Давай полетят все тарелки к чертям на пол.
Давай я забьюсь в экстазе, дрожащим нервом.
Давай ты смотреть будешь ниже – и воск чтоб капал.
Плевать на ночник и на платье – растаешь первым.

Давай я скажу все мысли – и, может, матом.
Давай я забуду думать – и ты не дашь мне
Чужие никнеймы под телом твоим и взглядом –
Ты словно вино – я опять умираю от жажды.

Мои откровенья – по полкам, нашел, где рыться.
А ты такой сладкий, брала бы и ела ложкой.
Две мысли: на сколько будильник и где утопиться.
Вы что, зоофилы все? Кто вновь заказывал кошку?

Давай будешь воском подольше – чтоб я залипла.
А мысли такие, что, кажется, срань господня! -
Хочу оправданье, но голос звучит как-то хрипло.
Эклерный мой мальчик.. Заткнись. Не сегодня.

Давай, раз уж снова пришел, поиграем в загадки.
Такой кусок тела.. горит и пульсирует тесно.
Как жалко, мой мальчик, что я ненавижу сладкое.
А то бы… Ответ, кстати, сердце был. Честно.

А если признаюсь в любви, ты в окно – или в двери?
Под этим напором гранит самый прочный сточится.
А ты такой сладкий… сладчайшая, сука, потеря.

Терпеть не могу эклеры. Но как их хочется…
К.А.М. Gata

Он остается дышать. Серой плиткою под ногами,
Неловко вязнет, точнее, грызет каблуки.
Он остается тем личным, что режет ножом, - и ночами
Пугливым зайцем пометит поля, рассекая круги.

Он остается природным стремлением к власти.
И ни фига не понять, кто из нас больше Бог.
Он остается болотом, в котором погрязнем
Мы оба, по-партизански. Он смог бы? О, смог.

Отбросить фальшь и зарыться лицом в свое эго.
Вот только нам это надо? Не надо. И вновь
Он прорастает в душе сорняковым побегом,
Терзая мысли: Любовь? - Ни черта не любовь?

Но если это любовь, то я, право, Сталлоне.
Страна возможностей здесь, только Рокки не смог -
Примерно раунде в третьем. И беспрекословно
Сам Бог решает за нас, кто из нас с ним есть бог.

Когда его очертанья запомнит подушка,
Когда мне локти кусать и собьюсь втрепыхах,
Он будет самым, кому прошепчу я на ушко:
«Секрет. Не смей никому. Ты – мой страх».

Сдаюсь. Дрожу и молю о пощаде чуть слышно.
Мне бы хватило дыханья – мне больше не надо.
Мне слишком лень познавать, кто из нас будет лишним,
Когда по венам пройдет цепкий вкус его яда.

О Бог! Забей, - и не слушай, - согласна.
Мне слишком жарко, когда его тело на мне.

И знаешь, Бог, ты реши, ибо мне вот не ясно,
Кто смог собою остаться, покуривая в стороне…
К.А.М. Gata

Это новая жизнь, мой мальчик.
Здесь такие, как я, не плачут.
Здесь такие, как он, гасят свет,
Здесь таких, как ты, просто нет.

Это деланный смех, мой мальчик.
Здесь «спасибо» встречают подачки,
Здесь похлопают за твой бред.
Здесь прекрасно. Тебя вот нет.

Это будто бы рай, мой мальчик.
Серафим обслюнявят пальчик
И спокойно заклеит конверт.
В никуда. Адресата нет.

Мой тоннель в пустоту, мой мальчик.
И так виден исход, а значит,
Я уже разглядела свет -
Он есть дальше. Тебя вот нет.

Это все окупается, мальчик.
Мы с тобой не смогли бы иначе.
Я сломалась, но это секрет.

Я не знаю, кого из нас нет.

………………………….................
Это будет весна, мой мальчик.
И сотрет, что зимой не стерло.
Лишь сосульки по нам заплачут,
Надрывая в экстазе горло.
К.А.М. Gata

— Как все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! - Медвежонок кивнул.
— Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один - и поговорить не с кем.
— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает, — сказал Медвежонок.
— Я тоже так думаю, — сказал Ёжик. — Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Ну что ты будешь делать? …..

……. — Тогда, тогда... Тогда я выбегу в поле, — сказал Медвежонок ...
читать целиком »